Введение

На тему прав человека существует множество исследований. Правами человека интересовались античные философы, римские юристы, теологи, интеллектуальные лидеры эпохи Просвещения. Однако печальный опыт ХХ века показал, что цивилизованное европейское сообщество не пришло к единому пониманию прав человека.

Отдельно стоит выделить конструкцию «неотчуждаемых прав», которая была слепо заимствована из американской правовой системы (не только нами), но так и оставшаяся «спящей» нормой. За исходную точку развития неотчуждаемых прав человека автором взята теория естественных прав человека.

Естественно-правовая теория прав человека зиждется на постулате, что человек в своем естественном состоянии изначально обладает всей полнотой прав. Когда же общество принимает решение выйти из своего естественного состояния, оно приходит к заключению общественного договора. Через общественный договор общество «жертвует» некоторыми своими правами для приобретения каких-либо иных благоприятных условий для себя. В теории государство должно выступать гарантом соблюдения этого договора.

Позже философы и правоведы стали говорить о том, что все права можно «передать» через общественный договор. Появляется понятие неотчуждаемых прав человека. Однако перечень неотчуждаемых прав человека исторически и территориально изменчив. Например, Гоббс утверждал, что нельзя отказаться от права на жизнь. Спиноза акцентировал внимание на праве на свободу совести, а Локк право на частную собственность считал важным неотчуждаемым правом.

При всей изученности естественно-правовой теории прав человека понятию неотчуждаемости прав человека уделено мало внимания. Если европейские мыслители были родоначальниками понятия неотчуждаемых прав человека, то российская школа практически не оперировала данным термином, объединив довольно широкий круг правоведов и философов вокруг естественно-правовой школы прав человека^[1].

Правовое воплощение неотчуждаемых прав человека берет свое начало с Декларации прав человека и гражданина (1789), а чуть ранее, в Конституции США (1787), и достигает своего пика во Всеобщей декларации прав человека (1948), откуда далее государства до конца ХХ века будут заимствовать норму о неотчуждаемых правах человека в национальные конституции.

Каким бы неоднородным не был перечень неотчуждаемых прав человека во времени и пространстве, в него всегда входило право на жизнь. Но дискуссия вокруг содержательной части права на жизнь стала возникать уже в XVIII веке. В настоящей работе предпринята попытка исследовать феномен неотчуждаемого права на жизнь на этапе его возникновения — моменте признания за человеком права на жизнь. Позицию современных ученых по вопросу неотчуждаемого права на жизнь нерожденного ребенка можно условно разделить на три группы. Наиболее консервативная часть придерживается взгляда, что неотчуждаемое право на жизнь возникает с момента зачатия^[2]. В оппозиции к данной точке зрения выступают либерально настроенные исследователи, которые утверждают, что плод не наделен никакими правами. Третья группа ученых утверждает, что неотчуждаемое право на жизнь у плода есть, однако, возникает оно не с момента зачатия, а с наступлением определенного срока беременности.

Задачей исследования является определение теоретической и практической базы неотчуждаемых прав человека для выявления или опровержения гипотезы о наличии неотчуждаемого права на жизнь у нерожденного ребенка.

В качестве основных методов в работе применены: метод аналогии, юридико-догматический метод, герменевтический метод, структурнофункциональный метод и сравнительно-правовой метод (включающий в себя case-study и cross-study методы).

1. Генезис спора

Первое право всех людей — это право на жизнь, и эта жизнь является неотъемлемой, если только человек не лишается ее, идя против Божественного или человеческого закона. Но может ли быть право неотчуждаемым и абсолютным, если есть исключения (даже к hostis humani generis)? Подобного рода вопросы не решаются только с точки зрения уголовного законодательства. Значение их так велико, что лишь комплексное изучение содержания права на жизнь нерожденного ребенка может помочь принять наиболее верный законодательный путь, чтобы достигнуть относительного консенсуса в обществе по вопросу точки отсчета права на жизнь. Наиболее подходящим способом для определения момента возникновения права на жизнь кажется исследование прерывания этой самой жизни на первых этапах зарождения. Верховный Суд США справедливо отметил в 1970 году, что судебная власть не может спекулировать относительно ответа на вопрос о том, когда плод может считаться «личностью», ибо другие дисциплины, более компетентные в данном вопросе, такие как медицина, философия, теология не могут прийти к единому мнению^[3].

Прерывание жизни неродившегося ребенка практиковалось со времен возникновения первых обществ. Одним из первых противников прерывания беременности и противозачаточных средств был Гиппократ. В знаменитой клятве Гиппократа говорится: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно также я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство»⁴. Это не означает, что коллеги Гиппократа не практиковали прерывание беременности. К примеру, среди невольниц и публичных женщин были нередки случаи искусственного прерывания беременности^[4]. Платон же, напротив, позволял прерывать беременность лишь врачам, преследуя цель упорядочить данное явление. У Аристотеля одним из первых появляется тезис в защиту абортов из-за социально-экономических причин, дабы создать равновесие между количеством населения и способностью прокормить его^[5]. Доминирует позиция, что плод является составной частью матери. Позицию единства плода и матери, вернее то, что плод лишь составная часть организма матери, продолжили стоики, проводя аналогию с растениями, где плод дерева является его частью. Исключением являлось проведение абортирования субъектом из «низких побуждений»^[6]. Стоики в целом отрицали наличие души у зародыша, соответственно, возражая и против тождества искусственного прерывания беременности и убийства человека.

Вектор изменится с приходом Римской империи. «Вечно воюющая» Империя нуждалось в солдатах, в связи с чем отношение к прерыванию беременности диаметрально меняется. Цицерон вовсе открыто называет женщину, которая прерывает беременность, «крадущая у Республики предназначенного ей гражданина»^[7]. Римляне признавали плод, как и детей, собственностью отца. Искусственное прерывание беременности было широко распространено не только и не столько среди бедных слоев общества, но и среди знати. Так, например, Сенека восхваляет Гельвию за то, что она ни разу не прерывала беременность. «Ты никогда не стыдилась своей плодовитости, не думала, что она тебя старит. Ты никогда не пыталась скрывать свое беременное тело, как какое-то неприличное бремя, как это делают другие, которые все свои стремления ограничивают внешностью, и никогда ты не уничтожала возникшую в твоей утробе надежд»⁹. Римское право содержало ряд условий, чтобы обозначить момент рождения ребенка, среди них:

выход ребенка из утробы матери (естественным или искусственным путем);
ребенок должен был родиться живым; o выкидыш не следовало считать «рождением»; o рождение от свободной женщины.

Учитывая насыщенную мифологическую культуру времени, следует к этим условиям добавить, что ребенок должен был выглядеть как человек, а не монстр (monstrum)^[8]. Предполагается, что данное условие было трагичным для новорожденных с различными аномалиями.

Со Средневекового этапа во многих европейских государствах за аборт предусмотрена смертная казнь^[9]. Однако к XVIII веку появится теория, согласно которой в проблемном и дурном положении бедных слоев виноваты сами люди, так как бесконтрольно относятся к продолжению рода (теория мальтузианства). В Европе прослеживается тенденция к смягчению наказания за аборт. В 1764 г. криминалист Ч. Беккария напишет: «При определении наказания за аборт, следует учитывать тяжелое положение женщины…»^[10]. Появление книги Ч. Беккарии «О преступлении и наказании» оказало существенное влияние на отношение к аборту. Ч. Беккария предлагает бороться с искусственным прерыванием беременности не посредством ужесточения наказания, а оказывать помощь нуждающимся в этом женщинам. Наказание в виде смертной казни стало преобразовываться в лишение свободы (от 4 до 20 лет в зависимости от страны).

В отечественных Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года и Уголовном уложении 1903 года нерожденный ребенок рассматривался как одна из форм объекта преступлений против жизни. Не акцентируя внимания на прерывании беременности без ведома женщины, стоит отметить, что в соответствии со статьей 1462 Уложения 1845 года, лицо, совершившее аборт с согласия беременной, приговаривалось к исправительным арестантским отделениям от 5 до 6 лет, а сама беременная — к тюремному заключению от 4 до 5 лет с лишением всех прав^[11]. Уголовное Уложение 1903 года предусматривало наказание в виде не более 3 лет заключения в исправительном доме.

Изучение генезиса отношения государства к вопросу прерывание беременности демонстрирует непоследовательность, которая вызвана утилитарными целями конкретного государства в конкретный период истории. Буквально с первых дней Советской истории право решать судьбу нерожденного ребенка целиком и полностью было возложено на женщину^[12].

2. Прерывание беременности в Советский период

Говоря об искусственном прерывании беременности в Советский период, необходимо начать с постановления народного комиссариата здравоохранения и юстиции РСФСР «Об охране здоровья женщин»^[13]. Декларированием заботы о женщине «Не приводя к положительным результатам, этот метод борьбы загнал эту операцию в подполье и сделал женщину жертвой корыстных и часто невежественных абортистов»¹⁶ легализуется аборт, он становится бесплатным и доступным во всех больницах. Документ подчеркивает, что несмотря на борьбу с данным явлением, количество абортов ощутимо не снижается, однако, запрет загоняет женщину в подполье, чем существенно повышает риск болезни или смерти женщины. Позднее в уголовном кодексе РСФСР 1922 года, будет закреплена статья о «совершении изгнания плода с согласия матери», но без медицинской подготовки или в ненадлежащих условиях (ст. 146 УК РСФСР 1922 г.). Но даже уголовная ответственность за данное деяние довольно «вегетарианская» (санкция по статье 146 предусматривала лишение свободы или принудительные работы на срок до одного года и срок до пяти лет — если аборт совершен без согласия матери).

20-ые годы советского периода важны тем, что появляется первая статистика по абортам. Если до этого информация анализировалась по косвенным показателям, то с 1924 года Наркомздрав создает «карточки об аборте». Примечательно, что подобная «карточка» заполняется не только на женщин, которые совершили искусственное прерывание беременности в больнице, но и на тех женщин, которые совершили внебольничный аборт^[14]. Статистические данные свидетельствуют нам о том, что планомерная декриминализация абортов позволила значительно снизить уровень подпольных абортов^[15]. Декриминализация искусственного прерывания беременности позволяет вести статистический учет не только с 1924 года, но и в ретроспективе, так как обращающиеся в больницы дополнительно опрашиваются на предмет предыдущих абортов. К примеру, из статистики научного сотрудника Государственного клинического акушерско-гинекологического Института в Ленинграде М. Карлина отчетливо виден резкий рост количества абортов с 1920 года, что можно связать с декриминализацией данной операции. Основной же причиной абортов женщины отмечали материальную необеспеченность (81%)^[16]. Количество абортов существенно выше среди городских жителей, нежели среди крестьян. Подобное можно объяснить рабочими условиями горожанина, где уход за ребенком представляет не только дополнительную материальную нагрузку, но и вовсе может лишить возможности трудиться, ибо, более разрозненное проживание часто не позволяет делегировать уход за ребенком. Дополнительной причиной может служить также религиозность сельского населения (в сравнении с горожанами).

В 1936 году Постановлением ЦИК и СНК СССР искусственное прерывание беременности вновь становится уголовным деянием^[17]. Исключение составляют лишь те случаи, когда есть прямая угроза жизни матери или имеются выявленные передающиеся наследственные заболевания²¹. Аргументация в защиту абортов в силу плохого материального положения уже недопустима, так как власть отрицает наличие подобной проблемы, а женщина становится объектом для обвинения. Популярна риторика следующего толка: «Возникла необходимость усиления репрессии по этого рода преступлениям, ибо теперь уже нет оснований находить в поведении матери, убившей своего ребенка, смягчающие вину обстоятельства в виде ссылки на тяжелые материальные условия ее существования, на стыд перед окружающими за рождение внебрачного ребенка и т. п.»^[18]. Препятствование совершению искусственного прерыванию беременности ожидаемо вновь приводит к росту подпольных абортов^[19].

Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1954 году аборт вновь декриминализован^[20]. Позднее Указом Президиума Верховного Совета СССР отменен запрет абортов, где признается наличие и вред здоровью женщины подпольными абортами^[21]. Удивительным образом документ перекликается с постановлением народного комиссариата здравоохранения и юстиции РСФСР «Об охране здоровья женщин», где также подчеркивается важность роли агитационных и воспитательных мер.

Как справедливо отмечают некоторые ученые²⁶, эклектичный подход в решении вопроса об искусственном прерывании беременности связан с тем, что имеется ошибочное представление, будто одной мерой возможно воздействовать на проблему. Настораживает и политический аспект в подходе к регулированию абортов, когда законодатель руководствуется исключительно демографическими соображениями. Подобное полностью нивелирует учет возникновения неотчуждаемого права на жизнь у нерожденного ребенка. Вопрос о моменте возникновении неотчуждаемого права жизнь у плода не обсуждается, все внимание смещено к вопросам здоровья матери, возможности обеспечивать ребенка и социальной роли явления.

3. Теологический подход

Христианство последовательно запрещало прерывание жизни нерожденного ребенка. Св. Климент Александрийский писал: «Что же касается нас, христиан, то нам убийство строжайше воспрещено. Нам даже воспрещено уничтожать в чреве матери зачатого ею ребенка. Помешать рождению, не значит ли это совершить убийство»^[22]. Женщины-христианки, виновные в этих преступлениях против нерожденного ребенка, первоначально подлежали пожизненному церковному наказанию. Позднее данное наказание заменяется десятилетним покаянием²⁸.

Параграф, который посвящен теологическому подходу, нельзя оставить без упоминания книги «The right to life of the unborn child»^[23]. В указанной работе представлена дискуссия между священнослужителями и врачами. Главный теологический тезис — запрет проведения абортов. Христианство последовательно придерживается взгляда о возникновении неотчуждаемого права на жизнь с момента зачатия и звучит он следующим образом: «Бог, который запрещает убийство, следовательно, также запрещает аборт не может аннулировать этот закон (речь о запрете абортов — авт. Чирагов М.Н.) не для каких целей, какими бы явными и полезными они не были». Прослеживается и многократная отсылка к принципу «Non sunt facienda mala ut eveniant bona»³⁰. Упреки священнослужителей заключены в том, что мы не можем выбирать меж двух зол, так как оба варианта одинаково злы, врач парирует ответом: «Право на жизнь ребенка (плода) до рождения имеет лишь теоретическую основу, тогда как право на жизнь матери вступает в противоречие с этим правом». Это работа примечательна тем, что впервые на отсылку теологов к закону природы (естественное состояние) они получают контраргумент о том, что законы природы не тождественны Декалогу. Женщина, а также те, кто ей «помогает» в искусственном прерывании беременности становятся субъектом наказания (подобное действия приравнено к убийству родственника)^[24]. В дальнейшем церковь стала проводить различие между одухотворенным и неодухотворенным плодом. Прерывание беременности с одухотворенным плодом считалось убийством, прерывание же жизнь неодухотворенного плода каралось денежным штрафом. Одухотворенным считался плод с сорокового дня беременности. Истоки подобного подхода уходят корнями в религиозное учение «О духе» и становится общепринятым после VI Константинопольского Синода.

На сегодняшний день христианство (как католицизм, так и православие) занимает однозначную позицию по вопросу искусственного прерывания беременности. Считается, что душа возникает с момента зачатия. Таким образом, искусственное прерывание беременности на любом сроке беременности есть убийство. Католицизм придерживается рационального объяснения позиции против абортов со следующей аргументацией: «В эмбрионе ни в одном из моментов в процессе его развития мы не обнаружим биологического динамизма растительного типа или же того, что относилось бы к существу иного вида. Все то, что появится в конце (если под концом подразумевать рождение или взрослую жизнь), каузативно и генетически уже присутствует с самого начала в личностном смысле»^[25]. Искусственное прерывание беременности при несогласии мужа на сегодняшний день также является поводом к расторжению брачного союза, освященного Церковью.

Более конкретно отношение к искусственному прерыванию беременности Русской Православной Церкви (РПЦ), которое прописано в Основах социальной концепции РПЦ, в соответствии с которым зарождение человека есть дар Божий^[26]. Документ примечателен еще тем, что в нем обосновывается запрет аборта через критику позитивного права, что присуще скорее для аргументации естественно-правовой теории и звучит следующим образом: «В современном понимании права доминируют взгляды, апологетические по отношению к позитивному,

действующему праву. В соответствии с ними право есть человеческое изобретение, конструкция, которую общество создает для своей пользы, для решения задач, определяемых им самим. Следовательно, любые изменения права, если они приняты обществом, законны. За писаным кодексом нет никакой абсолютной правовой основы. Для данного взгляда законна революция, силой отвергающая законы «старого мира», законно и полное отрицание нравственной нормы, если такое отрицание одобряется обществом. Так, если современное сообщество не считает аборт убийством, он не является таковым и юридически»^[27].

Псалмопевец описывает развитие плода в материнской утробе как творческий акт Бога: «Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей… Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои» (Пс. 138. 13, 15-16). О том же свидетельствует Иов в словах, обращенных к Богу: «Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом… Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой… Ты вывел меня из чрева» (Иов 10. 8-12,18). «Я образовал тебя во чреве… и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. «1. 5-6)», —сказал Господь пророку Иеремии. «Не убивай ребенка, причиняя выкидыш», — это повеление помещено среди важнейших заповедей Божиих в «Учении двенадцати апостолов», одном из древнейших памятников христианской письменности. «Женщина, учинившая выкидыш, есть убийца и даст ответ перед Богом. Ибо… зародыш во утробе есть живое существо, о коем печется Господь», — писал апологет II века Афинагор. «Тот, кто будет человеком, уже человек», — утверждал Тертуллиан на рубеже II и III веков. «Умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению смертоубийства… Дающие врачевство для извержения зачатого в утробе суть убийцы, равно и приемлющие детоубийственные отравы», – сказано во 2-м и 8-м правилах святителя Василия Великого, включенных в Книгу правил Православной Церкви и подтвержденных 91 правилом VI Вселенского Собора. При этом святой Василий уточняет, что тяжесть вины не зависит от срока беременности: «У нас нет различения плода образовавшегося и еще необразованного». Святитель Иоанн Златоуст называл делающих аборт «худшими, нежели убийцы»^[28]. Русская Православная Церковь осуждает и некоторые виды контрацепции, считая, что они прерывают беременность на самых ранних этапах. Осуждается и экстракорпоральное зачатие, как нарушающий достоинство метод, ибо, Церковь признает право на достоинство и за эмбрионом.

Однозначна позиция и католической церкви, которая подчеркивает, что «человеческая жизнь должна абсолютно уважаться и защищаться от момента зачатия. С первого момента зачатия человек должен быть признан имеющим все права, присущие человеку, среди которых неотчуждаемое право каждого невинного существа к жизни»^[29].

С момента зачатия человек обладает достоинством, так как создан он по образу Божьему, каждый человек есть творческий акт. Влияние Святого Престола довольно сильно на систему международного права еще и тем, что присутствие в ООН дает возможность воздействовать на формирование международных актов.

Важность достоинства личности актуальна не только для понимания неотчуждаемого права нерожденного ребенка, но и неотчуждаемых прав человека в целом, отчего, сложно переоценить теологический вклад в понимание неотчуждаемых прав человека. Каноническое право оказало сильное влияние на формирование светского законодательства Европы. Теологический подход к прерыванию жизни нерожденного ребенка последовательно придерживается однозначного мнения на протяжении всей истории.

4. ЕСПЧ

Несмотря на богатый с содержательной точки зрения прецедентный «багаж» Верховного суда США по вопросу абортов, автор принял решение обратить внимание на исследование практики Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) в виду относительной имплиментабельности в российскую правовую систему. Европейская конвенция о правах человека^[30] (далее — ЕКПЧ) в статье 2 декларирует, что право на жизнь охраняется законом и никто не может быть умышленно лишен жизни. Дополнительным Протоколом № 6 к ЕКПЧ закреплена отмена смертной казни. В 2002 году Протоколом № 13 исключены все оговорки по вопросу смертной казни. Однако ЕКПЧ не обозначает момент возникновения жизни.

Правовую позицию Европейского Союза (далее — ЕС) касательно возникновения неотчуждаемого права на жизнь нельзя назвать однородной. Одной из основных причин дифференциации является проблема соотношения национального законодательства стран-членов ЕС и наднационального законодательства^[31]. У национальных органов конституционной юстиции стран, входящих в ЕС, в практике сложился подход, когда отмечается, что в ЕС национальное законодательство предоставляет более высокий уровень защиты определенных прав, которые считаются «нерушимыми правами»^[32]. Предполагаю, можно здесь можно провести некую аналогию с неотчуждаемыми правами, так как презюмируется, что умаление этих прав есть отказ от самого существа демократии. Речь преимущественно о фундаментальных правах человека. Тем самым подчеркивается, что государством они не дарованы и существуют a priori, относясь к сфере естественного права. Право на жизнь определенно относится к указанным правам. Отсюда следует разный подход у национального законодателя и ЕСПЧ в понимании неотчуждаемого права на жизнь в зависимости от страны-участницы ЕС, а также о наличии этого права у нерожденного ребенка.

По другую сторону весов в оценке неотчуждаемости права на жизнь нерожденного ребенка находится неприкосновенность частной жизни женщины. Исходя из баланса интересов, национальные суды и ЕСПЧ пытаются обозначить границы вмешательства государства в данный вопрос. Однако здесь имеет место не просто противопоставление прав друг другу, ибо из права женщины на искусственное прерывание беременности следует множество потенций для реализации иных прав^[33], например: право на здоровье, равенство, свободу и безопасность, защита от пыток, физическую неприкосновенность, достоинство, право на жизнь.

ЕКПЧ сама по себе явно не предусматривает защиту права на жизнь с момента зачатия. Однако в некоторых делах ЕСПЧ предпринял попытку обозначить свою позицию. Одним из показательных является дело «Тысенц (Tysiac) против Польши»^[34]. Польша часто выступает в ЕСПЧ по делам об абортах, что связано с национальным законодательством и довольно консервативными настроениями в обществе. В рассматриваемом деле врач отказался выдать справку заявительнице для искусственного прерывания беременности (по состоянию здоровья), что привело к признанию ее нетрудоспособной ввиду существенного ухудшения зрения. ЕСПЧ фокусировался на нарушении неприкосновенности частной жизни, отвергнув доводы заявительницы о нарушении и статьи 3 ЕКПЧ (бесчеловечное или унижающее достоинство обращение), так как с момента, когда женщина становится беременной, ее жизнь становится тесно связанной с жизнью плода. Таким образом, ЕСПЧ выбрал путь расширения толкования статьи 8 ЕКПЧ, а не конкретизации статьи 2, обозначив, что «частная жизнь» — это широкий термин, охватывающий аспекты физической и социальной идентичности человека, включая право на личную автономию, личностное развитие, а также на установление и развитие отношений с другими людьми и внешним миром. Поскольку права, защищаемые в интересах плода, и права матери неразрывно взаимосвязаны, пределы усмотрения, присущие государственной защите нерожденного ребенка, неизбежно сливаются с пределами усмотрения этого государством по уравновешиванию конфликтующих прав матери. В отсутствие такого общего подхода относительно начала жизни рассмотрение национальных правовых решений применительно к обстоятельствам конкретных дел имеет особое значение для оценки установления справедливого равновесия между правами граждан и публичным интересом.

Не менее консервативным в отношении искусственного прерывания беременности является законодательство Ирландии, что также подтверждается многочисленными делами в ЕСПЧ. В 1983 году в Ирландии на референдуме были приняты поправки к конституции Ирландии (Восьмой поправки), а именно, статьи 40.3.3, в которой государство признало неотчуждаемое право нерожденного ребенка на жизнь. Данное право не должно ставить под угрозу жизнь матери, так как и она обладает неотчуждаемым правом на жизнь, но это никак не должно обесценивать права на жизнь нерожденного ребенка, такова позиция Верховного суда Ирландии^[35]. Исходя из ранее указанного дела, следует, что неотчуждаемое право на жизнь распространяется и на эмбрионы, находящиеся вне материнского организма. Норма конституции Ирландии, гарантирующая неотчуждаемое право на жизнь нерожденного ребенка, толковалось Верховным судом Ирландии и в постановлении по делу X 1992^[36] года, согласно которому аборт в Ирландии является законным, если существует реальная угроза жизни матери и ее можно избежать только путем прерывания беременности. Однако подобный подход активно критикуется в обществе Ирландии. Некоторые ученые считают «национальной выдумкой» отсылку к высоким моральным стандартам и низких статистических показателей по абортам в стране^[37]. Основным аргументом противников свободы аборта служит отсылка на «абортный туризм», когда женщины из Ирландии едут в соседние страны (где условия более либеральны) для искусственного прерывания беременности. Верховный суд отметил, что находит достойным сожаления то, что не введено в действие законодательство, регулирующее это гарантированное Конституцией право. Еще один референдум 1992 года повлек принятие Тринадцатой и Четырнадцатой поправок к Конституции, которые отменили ранее существовавший запрет на выезд за границу для аборта и разрешили распространение в Ирландии информации о законной возможности абортов за границей. ЕСПЧ в ответ на обращения граждан Ирландии избегал определения момента возникновения неотчуждаемого права на жизнь, все также ссылаясь на нарушение статьи 8 ЕКПЧ. Так, в деле «A, B и C против Ирландии», ЕСПЧ вновь «переквалифицирует» статью 2 ЕКПЧ в 8, отмечая, что учетом широкого понятия личной жизни в значении статьи 8 ЕКПЧ, включающей право на личную автономию и физическую и психологическую неприкосновенность, запрет на прерывание беременности первой и второй заявительниц по основаниям здоровья и/или благополучия составлял вмешательство в их право на уважение личной жизни. Как отмечается в данном деле, при наличии права законно выехать за границу для аборта и доступности информации и медицинской помощи в Ирландии существующий запрет абортов по основаниям здоровья и благополучия, основанный на глубоких моральных взглядах ирландского народа, не выходит за пределы усмотрения государства^[38]. Неопределенность, порожденная отсутствием реализации в законодательстве статьи 40.3.3 Конституции Ирландии и отсутствием эффективных и доступных процедур установления права на аборт, повлекла диссонанс между теоретическим правом на законный аборт и реальностью его практического применения.

Одним из показательных дел, когда ЕСПЧ пришлось ответить (пусть и косвенно) на вопрос о распространении неотчуждаемого права на жизнь на нерожденного ребенка является дело «Во против Франции»⁴⁶. Французское правительство ссылалось на то обстоятельство, что жалоба ratione materiae несовместима с положениями ЕКПЧ, поскольку статья 2

ЕКПЧ не распространяется на нерожденного ребенка. Заявительница жаловалась на отказ властей квалифицировать лишение жизни ее нерожденного ребенка как непреднамеренное убийство. Однако ЕСПЧ довольно однозначно отметил, что не может считать моментом возникновения жизни факт зачатия. Действительно, если бы статья 2 ЕКПЧ охватывала и нерожденного ребенка, и его защиту в соответствии с этой статьей, то аборт нужно было бы запретить без исключений, даже если продолжение беременности было бы сопряжено с существенным риском для здоровья матери. Таким образом, мы окажемся в ситуации, когда жизнь нерожденного ребенка окажется более приоритетным, чем жизнь матери. Именно поэтому все европейские государства предусматривают исключение из запрета аборта. ЕСПЧ подчеркивает важность свободы договаривающихся сторон в решении данного вопроса^[39]. В соответствии с доктриной margin of appreciation, отсутствие регионального консенсуса по тому или иному вопросу увеличивает пределы усмотрения государств, в то время как его существование сужает дискреционный характер полномочий договаривающихся сторон.

ЕСПЧ при решении вопроса о наличии неотчуждаемого права на жизнь нерожденного ребенка руководствуется принципом свободы сторон на уровне национального законодателя и «потенциальностью стать личностью»^[40] нерожденным ребенком. Превалирующее большинство стран ЕС позволяет женщине прибегнуть к искусственному прерыванию беременности с некоторыми оговорками и исключениями. Сложившаяся практика на уровне национальных судов стран-членов ЕС и ЕСПЧ позволяет сделать заключение, что нерожденный ребенок не обладает неотчуждаемым правом на жизнь. Даже в Ирландии, конституция которой прямо закрепляет возникновения права на жизнь с момент зачатия, нельзя говорить о неотчуждаемости данного права, так как в соотношении с правом на жизнь матери он «проигрывает». Автор предполагает, что нельзя утверждать о наличии неотчуждаемого права на жизнь в случае, когда это право может быть ограничено в зависимости от обстоятельств и здоровья матери. «Неотчуждаемость» права на жизнь подразумевает абсолютный характер. И, если искусственное прерывание беременности при угрозе жизни и здоровью матери не противоречит признанию за нерожденным ребенком неотчуждаемого права на жизнь (подобно наличие смертной казни не умаляет существование неотчуждаемого права на жизнь личности), то дозволение аборта без угрозы для жизни и здоровья матери не может соотноситься с жизнью нерожденного ребенка.

5. В современной России

Принцип «потенциальной личности» обсуждался в отечественной литературе уже в XIX веке. В 1910 году Г. Зак напишет: «нельзя называть зародыш человеком, как нельзя называть куриное яйцо – курицею»^[41]. В настоящее время российский законодатель предоставляют женщине относительную репродуктивную свободу. В статье 20 Конституция Российской Федерации (далее — Конституция РФ) гарантирует каждому право на жизнь^[42]. Указанная статья Конституции РФ не дает ответа на вопрос, с какого момента эту жизнь следует признавать таковой. Статья 17 Конституции РФ гласит о том, что основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Право на жизнь безусловно можно отнести к основным правам человека.

В соответствии со статьей 56 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»^[43] каждая женщина самостоятельно решает вопрос о материнстве. Искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при наличии информированного добровольного согласия. Согласно пункту 2 статьи 17 ГК РФ^[44] правоспособность гражданина возникает в момент его рождения.

Несмотря на ограничения по срокам, когда женщина может прибегнуть к искусственному прерыванию беременности, а в случае угрозы жизни матери на любом сроке, Россия придерживается либерального подхода в решении данного вопроса.

На сегодняшний день в Российской Федерации моментом рождения является момент отделения плода от организма матери посредством родов^[45]. Мертворождением же является момент отделения плода от организма матери посредством родов при сроке беременности 22 недели и более при массе тела новорожденного 500 грамм и более (или менее 500 грамм при многоплодных родах) или в случае, если масса тела ребенка при рождении неизвестна, при длине тела новорожденного 25 см и более при отсутствии у новорожденного признаков живорождения. Подробная характеристика «живорождения» и «мертворождения» еще раз подтверждают тезис о том, что в России неотчуждаемое право на жизнь не возникает с момента зачатия. Однако следует отметить, что Российская Федерация признает особый статус беременной женщины (без признания неотчуждаемого права на жизнь нерожденного ребенка). Уголовный кодекс РФ (далее — УК РФ) содержит ряд послаблений для женщин и беременных женщин. В УК РФ жизнь эмбриона квалифицируется как объект таких умышленных преступлений, как незаконное проведение искусственного прерывания беременности (ст. 123), умышленное причинение вреда здоровью, повлекшего прерывание беременности (ст. 111), убийство или доведение до самоубийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, содействие или склонение к последнему при схожих обстоятельствах (п. «г» ч. 2 ст. 105, п. «б» ч. 2 ст. 110, п. «б» ч. 3 ст. 110 УК РФ). Совершение преступления в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, является обстоятельством, отягчающим наказание (п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Трудовой̆ кодекс РФ (далее — ТК РФ) с целью защиты беременной женщины признает недопустимыми незаконный отказ в приеме ее на работу (ст. 64 ТК РФ), установление испытания (ст. 70 ТК РФ) или увольнение по мотивам беременности, за исключением случаев ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем (ст. 261 ТК РФ). Беременным женщинам установлен особый режим работы в условиях неполного рабочего времени (ст. 93 ТК РФ), беременную женщину нельзя привлекать к работе в ночное время (ст. 96 ТК РФ) и к сверхурочной работе (ст. 99 ТК РФ), работе вахтовым методом (ст. 298 ТК РФ). Подобные гарантии государства для беременных женщина является показателем защиты прав самой беременной женщины, нежели прав нерожденного ребенка. Данная логика выражена и в УК РФ, где речь идет о том, что уголовное законодательство определяет более мягкие санкции за убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106 УК РФ).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследуя неотчуждаемые права человека, можно сделать однозначный вывод о том, что международные акты о правах человека, общепризнанные международные принципы и отечественное законодательство относит право на жизнь к неотчуждаемым. Но момент возникновения неотчуждаемого права на жизнь является дискуссионным по сей день.

Если руководствоваться правовым аспектом возникновения неотчуждаемого права на жизнь, следует обозначить следующие выводы. При рассмотрении неотчуждаемого права на жизнь необходимо разграничить само право на жизнь и объект данного права (жизнь). Приговоренный к смертной казни все еще имеет неотчуждаемое право на жизнь, то есть право не быть лишенным жизни иначе, как через осуществление казни в соответствии с законом^[46]. Это право против незаконного убийства. Неотчуждаемое право на жизнь само по себе и является защитой от беззаконного лишения жизни. Но тогда «Quis custodiet ipsos custodes?»⁵⁵. Ведь именно позитивное право решает, какое лишение жизни следует считать законным, а какое нет.

Неотчуждаемость сама по себе подразумевает запрет отчуждать даже самому субъекту права. Когда позитивное право устанавливает «неотчуждаемость», оно содержит ряд предпосылок, поддерживающих эту «неотчуждаемость». Предпосылки могут исходить из естественноправовой теории прав человека, религиозного или философского составляющего. Изучение настоящей темы приводит к заключению, что большинство государств, включая Россию, придерживаются естественно-правовой предпосылки. Исторически большинство стран при решении вопроса о признании за нерожденным ребенком права на жизнь руководствовались морально-этическими, демографическими, религиозными и социальными причинами.

Если сначала человечество имело преимущественное представление о том, что жизнь стоит рассматривать с момента рождения, после, доминирующее положение религиозных сил установило запрет на искусственное прерывание беременности и моментом возникновения жизни следовало считать с момента зачатия, то с конца XIX и начала ХХ века государства стали руководствоваться вполне утилитарными целями. Рассуждения отныне будут формироваться в ключе «разрешение или запрет абортов», без существенного погружения в вопрос о наличии неотчуждаемого права на жизнь у нерожденного ребенка. Только в течение ХХ века в отечественной истории отношение к абортам менялось от консервативного до либерального и обратно. Анализ генезиса спора и советского периода в настоящей статье демонстрирует, что законодатель руководствовался социальными и демографическими причинами. Такой дискурс проблематики привел к утилитарному фокусу. Смещение акцента в область права женщины на собственное тело и право нерожденного ребенка на жизнь долгое время не наблюдалось. В 2019 году госсекретарь США Майк Помпео сформировал комиссию по пересмотру роли прав человека в американской внешней политике. В Комиссию по неотчуждаемым правам вошли 10 человек, а возглавил ее бывший посол США в Ватикане и профессор юриспруденции из Гарвардского университета Мэри Энн Глендон.

Некоторое время спустя Помпео выступил с речью, посвященной неотчуждаемым правам человека, в Национальном конституционном центре в Филадельфии и представил ежегодный доклад Комиссии по неотчуждаемым правам (Доклад)^[47]. В Докладе подчеркивается, что само понятие прав, присущих всем людям, предполагает, что человек имеет природу или сущность, которая сохраняется в культурах независимо от смены исторических эпох и несмотря на удивительное разнообразие наций и народов. Неотъемлемые права являются всеобщими и не подлежат передаче. Они предшествуют политике в том смысле, что создаются не личностями или обществом, а скорее устанавливают стандарты для политики. Своим существованием они обязаны не решениям властей или практике различных традиций, а сути человеческой природы. Они основаны не только на обычаях, законе или предпочтениях. Человеческие существа никогда не теряют своих неотъемлемых прав — хотя они могут быть нарушены — потому что такие права имеют важнейшее значение для достоинства и способности к свободе, которые являются неотъемлемой частью природы человека. В отличие от этого позитивные права создаются и могут существовать только в гражданском обществе. Позитивные права обязаны своим существованием обычаям, традициям, созданным человеком. Как только мы принимаем, что момент возникновения права на жизнь можно отдать на откуп «позитивистам», мы признаем, что право на жизнь не является неотчуждаемым, так как руководствоваться в этом случае следует утилитарными соображениями (что прекрасно отражает регулирование абортов в истории).

Неотъемлемые права представляют собой стандарт, по которому можно судить о позитивных правах и позитивном праве, в то время они конкретизируют обещание неотъемлемых прав, выражая и реализуя неотъемлемые права. На сегодняшний день лишь теологический подход к вопросу о моменте возникновения неотчуждаемого права на жизнь может претендовать на роль этого самого стандарта. Неотъемлемое право на жизнь существует не из-за того, что есть такой закон (позитивный), а так как это естественное состояние человека – жить.

Список использованных источников и литературы

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 нояб. 1950 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. № 2. Ст.163. С.677– 740.

Case of Tysiac v. Poland, N 5410/03.
Case of A, B and C v. Ireland (№ 25579/05).
Case of Vo v. France (№. 53924/00).
Case of X v. Norway, (№. 867/60).
Case of Parrillo v Italy (№ 46470/11).
«Конституция Российской Федерации» (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ).
Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21.11.2011 N 323-ФЗ (последняя редакция).
«Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от

30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 16.12.2019, с изм. от 12.05.2020).

Приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 27 декабря 2011 г. N 1687н «О медицинских критериях рождения, форме документа о рождении и порядке ее выдачи» (с изменениями и дополнениями) Приложение N 1. Медицинские критерии рождения.
Декрет СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке» // СУ РСФСР.: 1917. №11.
Постановление Наркомздрава РСФСР, Наркомюста РСФСР от

18.11.1920 «Об охране здоровья женщин».

Постановление ЦИК и СНК СССР от 27.06.1936 «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах» // СЗ СССР. — 1936. — № 34. — Ст. 309.
Указ Президиума Верховного Совета СССР от 05.08.1954 «Об отмене уголовной ответственности беременных женщин за производство абортов». // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1954. — № 15. — Ст. 334. 15. «Ведомости Верховного Совета СССР». 1955 г. № 22, ст. 425.
Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях / Пер. М.В. Мишина. М.:

1978.

Большая медицинская энциклопедия / Под ред. А.Н. Бакулева. Т. 1. М.: 1956.
Г. Зак. Право. 1910 г. № 47.
Генс А.Б. Аборты в РСФСР. М.: 1926.
Гернет М. Детоубийство. Социологическое и сравнительноюридическое исследование. М.: 1911.
Грин И.В. Аборт преступление или операция. М.: «Мысль» Н. П. Меснянкин и Ко, 1914.
Лебедев М. П. Об эффективности воздействия социалистического права на общественные отношения // Советское государство и право.

1963. № 1.

Маннс Г. Аборт как социальное явление и проблема его наказуемости.

Харьков: Юридическое издательство НКЮ УССР, 1927.

Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая.

Дигесты Юстиниана. М.: 1997.

Попов В.Л., Гурочкин Ю.Д. Судебная медицина. М.: 1999.
Сгречча Э., Тамбоне В. Биоэтика. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2002.
Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть особенная. СПб.: 1894.
Фабрице Г. Учение об изгнании плода и детоубийстве. СПб: 1906.
Филатова М.А. Конфликты конституционных и наднациональных норм: способы преодоления (на примере Европейского Союза и правовых систем государств-членов ЕС) // Международное правосудие. 2013. №4

(8).

Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. Печатается по изданию 1908 г. М.: 1996.
Цицерон Марк Туллий. Диалоги: О государстве; О законах. М.: 1994.
Доклад комиссии по неотъемлемым правам // U.S. DEPARTMENT of STATE URL: https://www.state.gov/wp-content/uploads/2020/08/RUSSIAN

[REPORT COMMISSION UNALIENABLE RIGHTS.pdf] (дата обращения:

08.08.2021).

Roche -v- Roche & ors // The Courts Service of Ireland URL:

1f48e574b00e/2009_IESC_82_1.pdf/pdf (дата обращения: 20.05.2020).

Besson E. Op. cit. P. 14.
Christina Zampas & Jaime M. Gher Abortion as a Human Right – International and Regional Standards // HUM. RTS. L. REV. 2008. №8.
James W. Nickel, Are Human Rights Utopian?, 11 PHIL. & PUB. AFF.

246, 251 (1982).

Mary Kenny, Goodbye to Catholic Ireland, (Sinclair-Stevenson 1997).
Senecae, Opera, ed. F. Haase, Lips. 1862. Vol. I.
Treub, H., 1903. The Right To Life Of The Unborn Child. New York : J. F. Wagner.

^[1] См.: П.Н. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой, С.А. Котляровский, Б.Н. Чичерин, Н.А. Бердяев и др.

^[2] См.: Alvares Conde E. Curso de derecho constitucional. Madrid: Tecnos, 2008, P.391

^[3] Case of Roe v. Wade, 410 U.S. 113 (1973) https://supreme.justia.com/cases/federal/us/410/113/ ⁴ Попов В.Л., Гурочкин Ю.Д. Судебная медицина. М.: 1999. С. 297.

^[4] Фабрице Г. Учение об изгнании плода и детоубийстве. СПб: 1906. С. 2.

^[5] Грин И.В. Аборт преступление или операция. М.: «Мысль» Н. П. Меснянкин и Ко, 1914.

^[6] Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.: 1997. С. 204206

^[7] Цицерон Марк Туллий. Диалоги: О государстве; О законах. М.: 1994. ⁹ Senecae, Opera, ed. F. Haase, Lips. 1862. Vol. I, P. 255.

^[8] Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. Печатается по изданию 1908 г. М.: 1996. С. 93.

^[9] Например, в Англии, Германии, России, Франции.

^[10] Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях / Пер. М.В. Мишина. М.: 1978. С. 48.

^[11] Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть особенная. СПб.: 1894. С. 11

^[12] Декрет СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке» // СУ РСФСР.: 1917. № 11.

^[13] Постановление Наркомздрава РСФСР, Наркомюста РСФСР от 18.11.1920 «Об охране здоровья женщин». ¹⁶ Там же.

^[14] Бюллетень НКЗ РСФСР.: 1924. №24.

^[15] Генс А.Б. Аборты в РСФСР. М.: 1926. С. 27.

^[16] Маннс Г. Аборт как социальное явление и проблема его наказуемости. Харьков: Юридическое издательство НКЮ УССР, 1927. С. 61-62.

^[17] Постановление ЦИК и СНК СССР от 27.06.1936 «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах» // СЗ СССР. — 1936. — № 34. — Ст. 309. ²¹ Там же.

^[18] Тадевосян A. Об уголовной ответственности за преступления против детей // Сов. государство. 1940, № 8–9.

^[19] Лебедев М. П. Об эффективности воздействия социалистического права на общественные отношения // Советское государство и право. 1963. № 1. С. 24–25.

^[20] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 05.08.1954 «Об отмене уголовной ответственности беременных женщин за производство абортов». // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1954. — № 15. — Ст. 334.

^[21] «Ведомости Верховного Совета СССР». 1955 г. № 22, ст. 425. ²⁶ Например, М.Д. Шаргородский.

^[22] Гернет М. Детоубийство. Социологическое и сравнительно-юридическое исследование. М.: 1911. С. 14. ²⁸ Вывод основан на Постановлении Вселенского Анкирского собора, который в 21 в 21 правиле решил, что совершившая блуд женщина подлежит за истребление плода вместо прежнего пожизненного наказания срочному на 10 лет.

^[23] Treub, H., 1903. The Right To Life Of The Unborn Child. New York : J. F. Wagner. ³⁰ Нельзя творить зло, чтобы прийти к добру.

^[24] Большая медицинская энциклопедия / Под ред. А.Н. Бакулева. Т. 1. М.: 1956. С. 22.

^[25] Сгречча Э., Тамбоне В. Биоэтика. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2002, С. 157.

^[26] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Приняты Архиерейским собором 2000 г.

^[27] 34 Там же.

^[28] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Приняты Архиерейским собором 2000 г.

^[29] CATECHISM OF THE CATHOLIC CHURCH [CCC] 605 (Doubleday 1995)

^[30] Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 нояб. 1950 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. № 2. Ст.163. С.677– 740.

^[31] Филатова М.А. Конфликты конституционных и наднациональных норм: способы преодоления (на примере Европейского Союза и правовых систем государств-членов ЕС) // Международное правосудие. 2013. №4 (8). С. 94-106.

^[32] Besson E. Op. cit. P. 14.

^[33] Christina Zampas & Jaime M. Gher Abortion as a Human Right – International and Regional Standards // HUM. RTS. L. REV. 2008. №8. С. 249-287.

^[34] Case of Tysiac v. Poland, N 5410/03.

^[35] Roche -v- Roche & ors // The Courts Service of Ireland URL: https://beta.courts.ie/view/judgments/89d5013a0308-4525-a758-bc3240e0ef68/c6501c78-6749-423c-aacc-1f48e574b00e/2009_IESC_82_1.pdf/pdf (дата обращения: 20.05.2020).

^[36] [1992] 1 IR (Irish Reports) 1.

^[37] Mary Kenny, Goodbye to Catholic Ireland, (Sinclair-Stevenson 1997), 148-149.

^[38] Case of A, B and C v. Ireland (№ 25579/05). ⁴⁶ Case of Vo v. France (№. 53924/00).

^[39] Case of X v. Norway, (№. 867/60).

^[40] Case of Parrillo v Italy (№ 46470/11).

^[41] Г. Зак. Право. 1910 г. № 47.

^[42] «Конституция Российской Федерации» (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ).

^[43] Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21.11.2011 N 323-ФЗ (последняя редакция).

^[44] «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 16.12.2019, с изм. от 12.05.2020).

^[45] Приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 27 декабря 2011 г. N 1687н «О медицинских критериях рождения, форме документа о рождении и порядке ее выдачи» (с изменениями и дополнениями) Приложение N 1. Медицинские критерии рождения.

^[46] James W. Nickel, Are Human Rights Utopian?, 11 PHIL. & PUB. AFF. 246, 251 (1982) ⁵⁵Кто устережет самих сторожей?

^[47] Доклад комиссии по неотъемлемым правам // U.S. DEPARTMENT of STATE URL: https://www.state.gov/wp-content/uploads/2020/08/RUSSIAN [REPORT COMMISSION UNALIENABLE RIGHTS.pdf] (дата обращения: 08.08.2021).

НЕОТЧУЖДАЕМОЕ ПРАВО НА ЖИЗНЬ НЕРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА