Перечень неотчуждаемых прав довольно неустойчив и изменчив. Учитывая печальный опыт XX века, а также то, что неотчуждаемые права напрямую определяют статус человека, его свободы, существует необходимость единого понимания данного вопроса. Последнее, в особенности, возможно лишь в том случае, если естественно-правовая доктрина будет рассматриваться как исходная точка. Однако при всей изученности естественно-правовой теории, неотчуждаемым правам человека уделено мало внимания. Автор исходит из позиции, что естественно-правовая теория прав человека является предпосылкой развития неотчуждаемых прав человека. Именно в естественно-правовой идее прав человека укрепляются “ростки” формирования понятия “неотчуждаемости”.
Учитывая этимологическую важность понимания неотчуждаемых прав человека, удачным является использование в качестве фундамента идеи отечественных ученых. Отдельные аспекты рассматривались в трудах российских мыслителей дореволюционного периода, в частности: Н.М. Коркунова, П.И. Новгородцева, Е.Н. Трубецкого, И.А. Ильина.
Отечественная правовая наука знает множество великих ученых-правоведов, исследующих права человека, его роль и место в обществе, идею справедливости и нравственности. Осевой нитью сквозь фундамент естественно-правовой теории прав человека в дореволюционной России проходит концепция «возрожденного естественного права». Сложно выделить отдельного ученого как основоположника естественных прав человека, ибо формирование полноценной теории часто происходит под влиянием смежных идей.
Естественно-правовые идеи русских философов-государствоведов были проникнуты идеей возврата к национальным истокам. Парадоксально, но, в результате, − естественно-правовая теория, рационалистическая и внеисторическая в своей основе, в сочинениях русских ученых наполнилась глубоко национальным содержанием. Однако, при всех особенностях такой метаморфозы, становление естественно-правовой школы в России способствовало появлению и укреплению также и либеральных идей в обществе, что, в свою очередь, адекватно отразило специфику русской правовой культуры. В этих условиях П.И. Новгородцев, обоснованно стремясь четко разграничить науку и этику, создает естественно-правовую теорию права. Необходимо отметить, что указанный период исторического развития российского общества, накладывал отпечаток на определенное понимание права как такового. Право представлялось как идея, как область нравственных постулатов, как конкретные права и обязанности индивида и государства, как юридический позитивизм, как либеральные концепции. Эти различия в содержании определения приводят к размышлению П.И. Новгородцева о том, что право имеет свой особенный характер. Именно тогда, им была написана «История философии права», где автор высказал свой взгляд на идею естественного права. Он рассуждает о естественном, вышестоящем, надклассовом характере права как регулятивном постулате. Он считает, что для имплементации в действующую позитивистскую юриспруденцию нравственных идеалов необходимо возрождение именно естественного права, с его априорной методологией, идеальным стремлением, с признанием самостоятельного значения за «нравственным началом и нормативным рассмотрением».[1]
Более «радикальных» взглядов в соотношении права позитивного и «интуитивного» придерживался Л.И. Петражицкий. Следует учесть, что интуитивное право не может появиться само по себе. В частности, как и неотчуждаемое право. Л.И. Петражицкий обосновано считал необходимым учитывать базовые установки, ссылки на разные авторитеты для понимания права (как и для морали, в тождественности с правами неотчуждаемыми). И чем шире круг воздействия права, чем больше какие-либо нормы права принимает общество, тем более оно кристаллизуется и крепнет. Интуитивное право подобную цепь развития пройти не может в связи с тем, что носит индивидуальный и изменчивый характер. Интуитивное право жестко коррелирует с теми условиями, в которых находится индивид. Отсутствие универсальности не следует в данной формуле расценивать как строго негативный конструкт, ибо невозможно про «интуитивное право» сказать: «summum jus — summa injuria».
Неотчуждаемые права человека представляются неким «идеальным» конструктом, который включает в себя главный компонент «интуитивного права» – право на жизнь, в связи с чем является универсальным, что в итоге позволяет его закрепить правом позитивным.
Понятие неотчуждаемых прав человека связано с актуальным на сегодняшним день понятием «правовых законов». В частности, требование построить всю национальную правовую систему в соответствии с постулатом сформулированным Блэкстоуном. Именно он был закреплен в принципе «Rule of Law» − правления права, правозаконности. Когда юриспруденция англоязычных стран (общее право) говорит о правлении, господстве права, она имеет в виду ситуацию соответствия официальных актов естественному праву, т.е. “конституционализированным правам и свободам”. Также важным является перечень именно неотчуждаемых прав человека. С течением времени возникают новые общественно-правовые отношения, которых не было ранее. Подробное сепарирование неотчуждаемых прав человека неумолимо приводит к их нивелированию. Чем более тщательнее «разбиты» и закреплены неотчуждаемые права человека, тем менее вероятно их интерпретации в соответствии с защитой человека, коли в перечне том не окажется подходящей части, регламентирующие именно конкретные правоотношения. Мысль «неотделимости» прав от человека, а не от «правоотношения» мы находим и в философии права В.С. Соловьева, который утверждал, что: «Правом прежде всего определяется отношение лиц».[2] Ведь то, что не есть лицо, не может быть субъектом права: «Сказать: я имею права… все равно, что сказать: я – лицо».[3] Данные определения являются следствием противоречия общей нормы законодателя и индивидуальными особенностями постоянно изменяющихся отношений. Более подробно и детально развернута в статье М.А. Краснова и П.М. Краснова. Так, идея «лица» в качестве субъекта продолжается в неотчуждаемом и неумолимо присущем каждому человеку достоинстве, достоинство нельзя потерять, ибо связано оно прочно с человеком: “Когда же речь идет о человеческом достоинстве в правовом смысле, то мнение человека о себе не имеет никакого значения. Даже если человек почитает себя за “ничто”, как это принято в православной аскезе, в правовом отношении его человеческое достоинство остается равным другим людям”.[4]
Естественно-правовая теория позволяет выявить те “врожденные права”, которые дают возможность сформировать целостную картину неотчуждаемых прав. Естественные права человека возможно ограничить или нарушить. Но, в совокупности, неотчуждаемое право невозможно ограничить, угроза его умаления всегда исходит лишь от того субъекта, который им обладает. В связи с этим, невозможна защита “отдельного неотчуждаемого права”, так как отдельная часть целого не может заключать в себе целое. Соответственно, нормативное закрепление неотчуждаемых прав человека в основных законах большинства государств всегда носит абстрактный характер. Положительным является то, что «неразвернутый» характер правового упоминания защиты неотчуждаемых прав человека позволяет воспринимать неотчуждаемые права как цель, без которой справедливый и демократический уклад невозможен. Возведение неотчуждаемых прав человека в высшую ценность посредством декларирования его в основных законах есть призрения над человеком. Таким образом, соблюдение неотчуждаемых прав человека возможно лишь среди всего общества, но направлена на защиту каждого отдельного индивида. Избирательное соблюдение неотчуждаемых прав человека невозможно и присуще скорее к режимам антидемократическим.
Отсутствие восприятия неотчуждаемых прав человека как цели (подразумевается неотделимость неотчуждаемых прав человека от личности (человека), соответственно, человека следует возводить в высшую ценность) необратимо приводит к инфляции прав человека, неотчуждаемых, в частности. Процесс увеличения “новообретённых” или «новоявленных» прав человека на деле приводит к нивелированию и искажению неотчуждаемых прав человека. Еще никогда ранее не было такого количества прав человека. Однако подобное “расщепление” прав человека смещает человека из плоскости личности, содержащего в себе нечто, что невозможно отнять, в плоскость экономическую, где реализация всегда обеспечена каким-либо субъектом. Неотчуждаемые права человека не требуют «присутствие» обеспечивающих субъектов, для их существования необходима среда в целом. Косвенно указанная мысль подтверждается и в работах Бориса Николаевича Чичерина. Б.Н. Чичерин, известный приверженец строгим принципам права, а равно идее абсолютной ценности личности. Б.Н. Чичерин приходит к выводу о необходимости понимания личности не как явление, а как сущности, как метафизического источника социальной жизни. “Права и обязанности личности превращаются в чистейшую бессмыслицу, — писал он, — если мы не признаем единства личности, если она сводится для нас к ряду меняющихся состояний”.[5]
Учитывая закрепление в конституциях нормы о неотчуждаемых правах человека и в Конституции Российской Федерации, и в Основном законе ФРГ, единственно возможным способом “догнать” современности устоявшийся много тысяч лет принцип — это толкование нормы через решения Конституционного суда. Для сравнения взяты конституции именно указанных стран, так как в обоих государствах неотчуждаемые права человека закреплены в основном законе без детализации. Также необходимо учесть, в Основном законе ФРГ неотчуждаемые права человека являются целью, “процессом”. Так, ч. 2 ст. 1 Основного закона ФРГ декларирует, что “немецкий народ признает неприкосновенные и неотчуждаемые права человека в качестве основы всякого человеческого сообщества, мира и справедливости на земле”. Данная формулировка, на мой взгляд, является наиболее удачной, ибо позволяет воспринимать неотчуждаемые права человека как цель, как неотделимую часть личности. Также очерчивается корреляция справедливости и неотчуждаемых прав человека. Менее удачным (в сравнении), кажется, формулировка в отечественной Конституции: “Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения”.[6]Словосочетание “основные права” создают почву для определения их перечня. Подобное абстрактное декларирование неотчуждаемых прав человека неизбежно может привести лишь к двум последствиям:
- норма «работает» на расширительное толкование законодателем и органами конституционного контроля;
- норма превращается в “спящую”.
Надежда на расширительное толкование не совсем уместна, так как подобное декларирование скорее вызвано историческим давлением при разработке Конституции РФ, что отразилось в закреплении нормы в вектор развития, но превратило ее в “спящую”. Анализ всех актов Конституционного суда Российской Федерации не выявил ни одного случая, когда бы заключение или правовая позиция была построена с отсылкой на неотчуждаемые права человека. Во всех актах Конституционного суда РФ, где упомянуты неотчуждаемые права человека, они носят лишь «усиливающий» характер. Если быть еще более точным, если убрать отсылку на неотчуждаемые права человека, то правовая позиция акта Конституционного суда Российской Федерации никоем образом не изменится.
Вопреки предположению о том, что неотчуждаемые права человека упоминаются лишь тогда, когда речь идет об уголовной и административной ответственности, постановления Конституционного суда Российской Федерации ярко демонстрируют, что ссылка на конституционно-правовой принцип неотчуждаемости прав человека в Российской Федерации осуществляется также и в вопросах избирательного права гражданина, правового статуса иностранных граждан, в имущественных правоотношениях (часто в совокупности со ст. 35 Конституции РФ), право человека и гражданина на судебную защиту и т.д. Проведя анализ более ста актов Конституционного суда Российской Федерации с уверенностью можно заявить, что защита прав человека и гражданина, задекларированных в главе 2 Конституции Российской Федерации, в большинстве случаев происходит именно через ч. 2 ст. 17 Конституции Российской Федерации. Также к данной норме Конституционный суд Российской Федерации прибегает при анализе узкоотраслевых норм (ярким примером является оспаривание норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации). Конституционный Суд Российской Федерации также доктринально заявил в своем постановлении, что и право собственности можно отнести к неотчуждаемым правам человека. Каждая отсылка к неотчуждаемым права человека в контексте защиты какого-либо отдельного права неизменно приводит к дроблению неотчуждаемых прав человека, созданию «перечня», но не критериев и, тем более, не к целостному восприятию неотчуждаемых прав человека как необходимого условия справедливого существования человека.
Во многих актах Конституционного суда Российской Федерации[7], связанных с защитой частной собственности, есть отсылка именно к конституционно-правовому принципу неотчуждаемых прав человека. Безусловно, отсутствие подобной отсылки существенно не “ослабит” акт, однако, таким образом появляется обоснование того, почему защита того или иного права человека важна. Вопрос о соотношении принципа неотчуждаемости прав человека и о его конституционно-правовом ограничении является ключевым.[8] Безусловно, право на жизнь является неотчуждаемым правом человека и в конституционно-правовом понимании, и в доктринальном. Имея прямые истоки из естественно-правовой доктрины, право на жизнь, к сожалению, попирается. Поэтому, акты Конституционного суда Российской Федерации, в которых рассматривается данный вопрос, представляют ценность для исследования. Также часто Конституционный суд Российской Федерации ставит знак равно между неотчуждаемыми правами человека и высшим неотчуждаемым благом. К этой категории относится и защита здоровья граждан.[9] Подобное «вычленение» отдельного права (пусть даже фундаментального права человека на жизнь) и превращает принцип «неотчуждаемости» прав человека в “спящую”.
Если Конституционный Суд Российской Федерации использует принцип неотчуждаемости прав человека скорее для усиления своей позиции по конкретному вопросу, то Федеральный Конституционный Суд ФРГ (Bundesverfassungsgericht) (далее — Суд) полноценно основывает свои решения именно на норме о неотчуждаемых правах человека. Связано это не только с разным подходом конституционных судов двух стран, но и с формой закрепления исследуемого принципа в конституциях. Так, Основным законом ФРГ установлено, что немецкий народ признает неприкосновенные и неотчуждаемые права человека в качестве основы всякого человеческого сообщества, мира и справедливости на земле. Важно, что речь идет не только о гражданах ФРГ. Ярким примером подтверждения и продолжения данного тезиса служит, например, Решение от 15 декабря 2015 года — (№2 BvR 2735/14).[10] В указанном Решении Суд рассматривает вопрос об экстрадиции гражданина Италии в США. Суд обращает внимание на тесную взаимосвязь принципа неотчуждаемости прав человека и достоинства личности. Подобная позиция была сформулирована еще в Решением от 28 мая 1993 г. — (2 BvF 2/90).[11] В Решении 2015 года Суд практически полностью основывает свое решение на принципе неотчуждаемости прав человека, усиливая его нормами отраслевого материального права.
Небезынтересным является Решение Конституционного суда ФРГ от 15 декабря 2015 года (BVerfG, Order of the Second Senate of 15 December 2015 — 2 BvL 1/12), когда принцип неотчуждаемых прав человека фигурирует в роли обеспечения справедливой среды.[12]Конституционный суд ФРГ отмечает, что в соответствии с немецким законодательством порядок и классификация международного договора определяются Основным законом ФРГ, некоторые положения которого «стабилизируют» отношения между международным правом и национальным правом. Из существования таких «вводных положений» следует, что Основной закон ФРГ определяет не только эффективность, но и ранг международного права в рамках национального правопорядка. В этой связи Конституция ФРГ определяет в пределах своей компетенции эффективность и применимость международного права, а также разрешение конфликтов между национальным и международным правом. Одним из ключевых выводов Конституционного суд ФРГ является то, что даже сам Конституционный ФРГ не может своим актом каким-либо образом нарушить принцип неотчуждаемых прав человека. Подобное позиционирования роли неотчуждаемых прав человека представляет собой пример декларативного закрепления (в положительном смысле) статьи Основного закона ФРГ о неотчуждаемых правах человека, когда норма рассматривается как условие, но никак не прямая отсылка к ней, что существенно ограничило ее смысл и содержание.
[1] Новгородцев П. И. История философии права. Москва: 1902. С. 79
[2] Соловьев В.С. Право и нравственность. Москва., 2001. С. 17
[3] Там же
[4] Краснов М. А., Краснов П. М. К разработке индекса охраны человеческого достоинства // Общественные науки и современность. 2011. № 6. С. 64-85.
[5] Зеньковский В.В. Истории русской философии: В 2 Т. Л., 1991. Т. 2. Ч. 1. С. 164
[6] Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 г. (в ред. от 30.12.2014 г.) // Российская газета. 1993.25 декабря.
[7] Например, Постановление Конституционного суда Российской Федерации от 12 октября 2015 № 25-П по делу о проверке конституционности пункта 5 части 1 статьи 150 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации
[8] Алебастрова И. А. Конституционный принцип неотчуждаемости прав человека и их ограничения: проблемы совместимости // Государство и право. 2015. № 3. С. 93-97
[9] Постановление Конституционного суда Российской Федерации от 24 декабря 2013 года № 30-П по делу о проверке конституционности статей 4, 5 и пункта 5 статьи 14 Федерального закона «О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации».
[10]The Federal Constitutional Court URL: https://www.bundesverfassungsgericht.de/EN/Das-Gericht/das-gericht_node.html (дата обращения: 15.04.2020).
[11]The Federal Constitutional Court URL: https://www.bundesverfassungsgericht.de/EN/Das-Gericht/das-gericht_node.html (дата обращения: 15.04.2020).
[12]The Federal Constitutional Court URL: http://www.bverfg.de/e/ls20151215_2bvl000112en.html (дата обращения: 15.04.2020).
Автор: Мирза Чирагов