Если спросить у граждан, какой самый важный признак стоит выделить у государства, уверен, что граждане дружно ответят, что суверенитет! Да что там, коли мы государству зададим тот же вопрос, то получим аналогичный ответ. Левиафан будет рад. Каждодневно о своем суверенитете думают все. И США, и Россия, и Зимбабве, и Ватикан. От мала до велика, как говорится.
На дворе ХХ век. И вот Адорно уже обоснованно вопрошает: «Как можно сочинять музыку после Аушвица?», а Марк Стрэнд подхватывая замечает: «А как после Аушвица можно есть ланч?». Поколение смогло написать музыку и очень даже достойную (про это поколение можно почитать в Нобелевской речи Бродского).
Действительно, до зверств, которые нам продемонстрировал ХХ век, суверенитет был категорией почитаемой, незыблемой и уважаемой. «Международное сообщество» особо никого не поучало, если суверенитет государства хотели ограничить, то государство, как правило, явно понимало это. Сложно не заметить, когда полчище у ваших дверей. Но ХХ век не только ужаснул мир своими изощрёнными пытками, но в процессе и после мы начали осмысливать все произошедшее. Особенно мне по нраву реакция К. Поппера с его «открытым обществом». Он назвал книгу своей “работой для нужд фронта”. Текст начинается с атаки на “историцизмы” — теории величия, ряженые в исторические законы, которые используются, чтобы оправдать масштабные пророчества о путях мира, но оставляют людей на обочине истории.
Начали, кажется, понимать, что Бог (если даже вы в него верите) не всегда готов вовремя вмешаться. Да и зачем ходить подниматься к Богу, когда те, кто был поближе часто молчал. Промолчали и попали в палачи (перефразируя Галича).
И вот Лига Наций перерождается в ООН, потом создаем Совет Европы, ЕСПЧ, ЕС и т.д. Мир объединяется против зла. Зло меж тем активно трансформируется, появляются новые «герои». Звучит даже немного кинематографично. У каждого международного органа появляются комитеты, подкомитеты, отделы, управления, арбитражи и уполномоченные. Чтобы стать частью цивилизованного (тогда еще модерного) мира, необходимо во все это вступить. И вот одна шестая часть суши планеты Земля стремительно уменьшается, а «освобожденные» младогосударства активно пытаются стать частью этого самого цивилизованного мира, но скорее не для того, чтобы нести идеалы и ценности разных международных организаций, а чтобы быть признанными и равными, что, конечно, объяснимо и понятно. Но как справедливо указано в Евангелии от Луки: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (12:48). Что на языке поколения комиксов прозвучит следующим образом: «С большой силой приходит большая ответственность».
Взыскивать начали буквально. Оказалось, что если улыбаться ЕСПЧ (а речь далее пойдет именно о нем), делать отчисления в Совет Европы и приглашать некоторых делегатов за богатые столы, то это вовсе не является гарантией «справедливого» в понимании приглашающего правосудия. Мало того, так еще условно заставят исполнять «несправедливые решения». Некоторые страны начали интуитивно чувствовать ущемление собственного достоинства. К достоинству, конечно, много вопросов. Достоинством стали обладать все. То есть суверенитетом. А раз появился суверенитет, то его можно ущемить. Размышляя о достоинстве нельзя не упомянуть Райнхарта Козеллека и его гипотезу о возникновении «коллективно-сингулярных понятий» (Kollektivsingulare). Если коротко, то речь о том, что в эпоху между 1750 и 1850 гг. понятие, которое раньше служило социальной демаркации, разделению на элиту и плебс, начинает описывать всех людей, безотносительно их социальному статусу. Так, согласно Козеллеку, вольности, права и привилегии тех или иных сословий сменяются Свободой и Правами человека.
В юридической литературе «ущемление достоинства суверенитета» стали объяснять делегированием некоторой части суверенитета той организации, частью которой стали. Звучит весьма логично. Вы были одни, но потом вышли замуж/женились и вот вы уже себе не позволяете себе того, что позволяли/могли позволить ранее. Теперь ваш суверенитет добровольно (чаще всего) ограничен вашим партнером. Разница только в том, что, как правило, суверенитет партнера также ограничен вами. В счастливых браках все вроде бы выглядит неплохо. Некоторые разводятся (выходят из международного органа, денонсируют договоры, хлопают дверьми). Но есть и те, кто продолжает жить вместе, параллельно отравляя жизнь себе и другим.
Вернемся к проблеме исполнения актов ЕСПЧ суверенными государствами. Вопрос исполнения решений Европейского суда по правам человека национальными судами является актуальным как в России, так и в других странах-участницах Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Одни из первых задумалась ФРГ. Ярким примером является позиция Германии по делу Лаутси против Италии. Правительство ФРГ заявило, что не будет исполнять решения ЕСПЧ в части не соответствия нормам национального права ФРГ. Такая позиция Германии имеет вполне правомерный характер. В отличие от многих других Европейских стран, Германия отказалась от принятия концепции верховенства международного права. В Конституции Германии записано, что единым и высшем источником права в стране является Конституция Германии. Наряду с этим международные акты, ратифицированные Германией, имеют силу обыкновенного закона.
Российская Федерация периодически демонстрировала недовольство некоторыми решениями ЕСПЧ. Но пиком стало постановление ЕСПЧ от 31 июля 2014 года по делу «ОАО «Нефтяная компания «Юкос» против России». Перспектива выплаты 1,866 млрд. евро из бюджета страны власть не радовала. Так в ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» были внесены изменения, которые позволяли в некоторых случаях (по запросу) Конституционному Суду РФ самому решать исполнять или нет конкретное решение ЕСПЧ. К массовому неисполнению решений ЕСПЧ это не привело (особо чувствительны для РФ были лишь некоторые дела), но ящик Пандоры был открыт.
Но к ящичку давно подкрадывались. С дела Маркина (CASE OF KONSTANTIN MARKIN v. RUSSIA), когда военнослужащему не дали отпуск по уходу за ребенком. Конституционный Суд считал, что отказ правомерен, а ЕСПЧ думал иначе. Конфликт продолжался до тех пор, пока Конституционный Суд РФ, отвечая на запрос президиума Ленинградского окружного военного суда, указал, что пересмотр по новым обстоятельствам является одной из форм исполнения постановления ЕСПЧ, хотя исполнение таких постановлений может быть невозможно без признания норм российского законодательства неконституционными. Поэтому Конституционный Суд РФ подчеркнул, что решение вопроса о конституционности нормы находится в исключительной компетенции российского органа конституционного контроля, а в случае признания Европейским судом национальных норм нарушающими положения Европейской конвенции вновь встает вопрос об их конституционности, что, соответственно, должно окончательно разрешаться Конституционным судом. Вокруг всей истории активно велись разговоры о суверенитете страны, как важно не ограничивать его.
Но, представляется, что суверенитет либо есть, либо его нет. Не может быть ограниченный суверенитет (это как «немножко беременна»). Однако во всех этих разговорах о независимости внешней политики, доминировании на международной арене и т.п., теряется важный поинт о том, что суверенитет принадлежит не государству, а народу.