ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА:
Жалоба в Суд была подана заявительницей П.(далее так же – первая заявительница) и заявительницей С. (далее так же – вторая заявительница) которая приходится заявительнице П. матерью.
Первая заявительница обратилась в отдел здравоохранения Государственного Университета в Люблине, с заявлением о том, что была изнасилована днем ранее своим ровесником. Медицинский персонал отказал как в проведении обследования, так и в оказании медицинской помощи ввиду того, что заявительница П. была несовершеннолетней и не имела согласия законного представителя. Один из докторов сообщил о случившемся в правоохранительные органы и уведомил родителей потерпевшей.
В тот же день, после сообщения в полицию о совершенном преступлении, заявительницы посетили Государственную университетскую больницу №4 в Люблине в сопровождении сотрудницы полиции. Мать заявительницы П. дала согласие на проведение экспертизы, после которой на теле потерпевшей в период обследований с 9 по 14 Апреля были зафиксированы многочисленные ушибы и синяки.
Было установлено, что изнасилование привело к беременности потерпевшей, после чего заявительницы решили, что аборт будет лучшим вариантом в сложившейся ситуации ввиду того, что беременность стала результатом насильственного акта, а также потерпевшая желала продолжить беспрепятственно получать образование.
Районный прокурор, ссылаясь на Закон о планировании семьи 1993 года, направленный на защиту человеческого плода и условия, разрешающие прерывание беременности, выдал справку о том, что беременность потерпевшей наступила в результате незаконного полового акта с несовершеннолетним в возрасте до 15 лет.
Далее заявительницы предприняли несколько неудачных попыток совершения аборта в Люблине. Вторая заявительница отправилась в больницу Министерства внутренних дел в Люблине, чтобы попросить направление на аборт. Персонал больницы МВД, так же, как и врачи других медицинских организаций, считали, что заявительницам необходимо получить разрешение от регионального консультанта.
Также в одной из больниц активно вместо выдачи направления на аборт были предприняты попытки убедить заявительницу обратиться к католическому священнику. В другой организации доктор заявил, что на нем не лежит обязанности выдавать направление и посоветовал «женить дочь» в данной ситуации.
26 мая 2008 года заявительницы обратились в больницу им. Яна Божи. Их принял исполняющий обязанности главного врача, который сообщил, что прерывание беременности придется перенести, пока глава гинекологического отделения не вернется из отпуска. Первая заявительница была госпитализирована.
30 мая 2008 года глава отделения вернулась из отпуска и заявила, что ей нужно время принять решение. Также глава отдела попросила вторую заявительницу подписать заявление с формулировкой «Я согласна на процедуру аборта и понимаю, что эта процедура может привести к смерти моей дочери».
2 июня 2008 года первая заявительница вернулась в больницу без матери, после чего ее отвели на беседу с католическим священником, не спросив, какова ее вера и согласна ли она на разговор с ним. В ходе беседы выяснилось, что священник был заранее уведомлен о беременности и обстоятельствах, при которых она возникла.
Во время беседы священник пытался убедить первую заявительницу сохранить беременность. Первая заявительница сказала ему, что она не могла принять решение сама и что полагалась на своих родителей в этом вопросе. Священник попросил ее дать ему свой номер мобильного телефона, что она и сделала. Ей дали заявление, написанное доктором о том, что она хочет продолжить беременность и подписала ее. Вторая заявительница утверждала, что заявление было подписано под давлением врача и священника, без присутствия законных представителей несовершеннолетней.
Прибыв в больницу позднее, вторая заявительница также говорила со священником и доктором. В ходе беседы заявительницу оскорбляли, в частности говоря о том, что та плохая мать, а также совершались попытки оказать давление. Спор между доктором и второй заявительницей происходил в присутствии первой заявительницы, в ходе которого та заплакала, на что врач ответила, что готова удочерить и первую заявительницу и ее ребенка. Впоследствии доктор сказала заявителям, что она не будет делать аборт, что «при коммунизме, когда аборт был в свободном доступе, никто не заставлял ее делать аборты, и что ни один врач не дал бы разрешение на аборт». По словам заявителей, она также подразумевала, что никто из других врачей в больнице не сделает аборт.
Позднее, в неустановленную дату больница им. Яна Божи выпустила пресс-релиз о том, что она не будет делать аборт по делу заявителей. Журналисты, которые связались с больницей, были проинформированы об обстоятельствах дела. Дело стало общенациональной новостью. Ряд статей были опубликованы различными местными и национальными газетами. Это стало также предметом различных публикаций и дискуссий в Интернете.
Вторая заявительница обратилась в Федерацию по делам женщин и планированию семьи (Federacja na rzecz Kobiet i Planowania Rodziny — далее «Федерация») в Варшаве за помощью, так как после опыта в Люблине она боялась, что никто там не выполнит аборт.
ПОПЫТКИ СДЕЛАТЬ АБОРТ В ВАРШАВЕ
3 июня 2008 г. заявительницы отправились в Варшаву и связались с врачом, рекомендованным Федерацией. Они были проинформированы о процедуре и о доступных вариантах. Днем первая заявительница была помещена в больницу в Варшаве. Она представила справку, выданную прокурором, и медицинскую справку, выданную национальным консультантом по гинекологии, о том, что она имеет право на законный аборт. Она подписала форму согласия на аборт, и ее родители также дали свое письменное согласие.
4 июня 2004 года заявительницам сообщили, что первая заявительница по закону обязана подождать еще три дня, прежде чем сделать аборт. В тот же день первая заявительница получила текстовое сообщение от католического священника, что «он работал над ее делом и что люди со всей страны молились за нее». Она также получила многочисленные текстовые сообщения в том же духе от ряда неизвестных третьих лиц. Позже священник пришел в варшавскую больницу вместе с г-жой Х.В., активисткой по борьбе с абортами. Им разрешили увидеться с заявительницей. Они разговаривали с ней в отсутствие ее матери и пытались убедить ее передумать. Вечером в ее комнату вошла неизвестная женщина и пыталась убедить ее сохранить беременность. Больница не контролировала, кто может подойти к заявительнице.
5 июня 2008 года заявительницы, чувствуя себя подавленно и беспомощно, от оказываемого на них давления общественности, решили покинуть больницу. Когда они уходили, их преследовала вышеупомянутая г-жа Х.В. и священник, активисты движения против выбора, ожидающие у входа в больницу. Вторая заявительница остановила такси, но активисты сказали водителю, что ее родительские права были отобраны, и что она пыталась похитить первую заявительницу. Водитель отказался их везти. Г-жа Х.В. позвонила в полицию. Полиция прибыла незамедлительно и доставила обеих заявительниц в отделение полиции.
ПОМЕЩЕНИЕ В ПРИЮТ ДЛЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
В отделении полиции заявительницы были допрошены в тот же день в тяжелых условиях (примерно с 4 до 10 часов вечера заявительниц допрашивали, еда не была им предложена). Сотрудники полиции показали заявителям решение суда по семейным делам, которое они получили по факсу около 7 часов вечера из варшавской больницы. Это решение, принятое Люблинским судом по семейным делам, ограничило родительские права второй заявительницы и приказало немедленно поместить первую заявительницу в приют для несовершеннолетних.
Впоследствии сотрудник полиции отвел первую заявительницу к машине и повез по Варшаве в поисках приюта для несовершеннолетних, который бы ее принял. Второй заявительнице не разрешили сопровождать дочь. Поскольку в Варшаве не было найдено никакого места, полиция отвезла девушку в Люблино, где она была помещена в приют примерно к 4 часам утра. Ее поместили в запертую комнату и отобрали мобильный телефон. 6 июня 2008 г. священник К.П. посетил ее там и сказал, что он подаст в суд заявление с просьбой перевести ее в дом матери-одиночки, управляемый католической церковью.
Психолог и специалист по образованию говорили с первой заявительницей. Она подвела итог разговора так:
«Они хотели знать всю историю, и присутствовал помощник директора. Я снова рассказала им обо всем, что случилось с больницами и об аборте. Они сказали, что мне лучше родить. Они не спрашивали мое мнение. Я оставалась запертой в комнате весь день. Мне казалось, что я нахожусь в исправительном учреждении, у меня были решетки на окнах и запертая дверь, это было не очень приятно».
Позднее, утром того дня, первая заявительница почувствовала боль и кровотечение. Поздно днем ее доставили в больницу им. Яна Божи в Люблине. Она была принята в родильное отделение. Ряд журналистов пришли к ней и попытались поговорить.
ПРОИЗВОДСТВО ПО ДЕЛАМ СЕМЬИ И ОПЕКИ В СУДЕ
Действуя на основании письма из 3 Люблинского полицейского участка и двух писем директора школы от 26 и 27 мая, а также записки неустановленного органа, Люблинский Суд по делам семьи и опекунства возбудил дело о лишении второй заявительницы родительских прав.
В письмах директора было указано, что у него есть основания полагать, что решение принятое заявительницей было подвержено влиянию со стороны родителей. Его суждения были основаны на разговорах с социальным педагогом и учителем класса. В частности, директор полагал, что первая заявительница может получать недостаточно поддержки от семьи и «иметь склонность к суициду». Помимо этого, была приложена распечатка беседы заявительницы П. с подругой, из которой выяснилось, что отец потерпевшей в жестокой форме, узнав о беременности, сказал, что та должна покинуть дом, если хочет оставить ребенка.
Суд постановил поместить первую заявительницу в приют для несовершеннолетних, так как счел достаточными упомянутые выше документы для доказательства того, что родители первого заявителя недостаточно заботились о своей дочери, а дальнейшее пребывание в семье ей вредно.
Решение было обжаловано второй заявительницей, которая подала в суд письменные доказательства согласия ее дочери на аборт, которое она ранее представляла в Люблинскую больницу.
13 июня первая заявительница была допрошена в больнице судьей по уголовным делам в присутствии прокурора и психолога. Потерпевшая утверждала, что ее принудили к половому акту, но принимать решение о прерывании беременности никто не принуждал. Допрос продолжался три часа без перерыва, а родителям запретили на нем присутствовать. Также девушка не имела юридической помощи или психолога. В тот же день суд разрешил второй заявительнице забрать домой свою дочь.
18 февраля 2009 года Люблинский суд по семейным делам и опекунству, опираясь главным образом на экспертное заключение, подготовленное Семейным диагностическим и консультационным центром, постановил, что не было никаких оснований лишать родителей первой заявительницы их родительских прав, и прекратил производство по делу.
В период попыток первой заявительницы сделать аборт, также велось уголовное производство по делам, которые играли важную роль для вынесения решения Судом.
УГОЛОВНОЕ ПРОИЗВОДСТВО ПО НЕКОТОРЫМ ДЕЛАМ
1.Против первой заявительницы.
Люблинский районный суд возбудил дело в отношении первой заявительницы по подозрению в том, что она совершила уголовное преступление, наказуемое в соответствии с пунктом 1 статьи 200 Уголовного кодекса (половой акт с несовершеннолетним в возрасте до 15 лет). В частности, не единожды вызывали для дачи показаний в Суд в качестве подозреваемой по возбужденному делу.
В итоге производство по делу было прекращено. Суд постановил, что первая заявительница может считаться только жертвой уголовного преступления, а не преступницей.
2. Против третьих лиц.
Прекращенный процесс касался подозрения, что неизвестные лица, в том числе врачи из Люблина и Варшавы, католические священники и члены организаций по борьбе с абортами, оказывали давление на первую заявительницу, чтобы отговорить ее. Прокурор установил, что попытки убедить беременную женщину сохранить беременность, пока не было применено физическое насилие, не подпадает под юрисдикцию суда по уголовным делам.
3. Против г-жи Х.В. и г-на М.Н.-К, проникших в палату первой заявительницы и пытавшихся ее убедить сохранить беременность.
21 ноября 2008 года прокурор Варшавско-Средиземноморского округа прекратил производство по делу Х.В. и г-н М.Н.-К., обосновав это тем, что в попытках убедить заявительницу сохранить беременность, не было действий, образующих состав преступления, так как не было применено физическое насилие.
4. Против различных лиц по обвинению в разглашении конфиденциальной информации.
После прекращения дела прокурором о разглашении личных и медицинских данных широкому кругу лиц, вторая заявительница подала апелляцию, утверждая, что, когда первая заявительница находилась в варшавской больнице, информация о ее настоящем имени, состоянии и положении была доступна и обсуждалась на многих интернет-форумах. Разглашение медицинских данных широкой общественности было незаконным, поэтому было необходимо установить личность лиц, которые обнародовали информацию. Люблинский областной суд отклонил жалобу, установив, что решение прокурора было законным.
Отдельно прокурор оставил в силе решение, вынесенное полицией в неуказанную дату о прекращении расследования по обвинению в разглашении информации доктора, также других врачей, работающих в больнице им. Яна Божия, «директора больницы, который говорил с прессой о деле заявителей и священником». Заявители подали апелляцию. Люблинский районный суд отклонил жалобу, постановив, что первая заявительница не возражала против предложения поговорить со священником, а информация о ее беременности была известна в ее школе и ее друзьям до поступления в больницу, и что первая заявительница не обязывала священника не раскрывать информацию о ее положении третьим лицам.
Суд счел, что общеизвестно, что случаи подростковой беременности вызывают противоречия и обычно широко обсуждаются третьими сторонами, общественными и церковными организациями, участвующими в обсуждении таких случаев.
РЕЛЕВАНТНОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
Применимые положения внутреннего законодательства подробно изложены в судебных решениях по делу [Tysiysc v. Poland], № 5410/03, 20.03.2007г., и [R.R. v. Poland], № 27617/04, 26.05.2011 г.
Основным для данного дела является Закон о планировании семьи (защита человеческого плода и условий, допускающих прерывание беременности) 1993 года. В разделе 1 предусматривается: «каждый человек должен иметь неотъемлемое право на жизнь с момента зачатия», но раздел 4 (а) Закона 1993 года предполагает исключения, что аборт может быть выполнен врачом, если «есть веские основания полагать, что беременность является результатом преступного деяния». Аборт может быть выполнен до конца двенадцатой недели беременности.
На рассмотрение Суда поднят вопрос о нарушении государством Польша статей 8, 3 и 5 Европейской конвенции по правам человека (далее – Конвенция).
РЕШЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА (далее – Суд):
Суд проверил действия Польши, на предмет нарушения статей 3, 5, 8 Конвенции.
- Нарушение Статьи 8 Конвенции.
Практика Суда включает в себя то, что Статья 8 не может быть истолкована как предоставление права на аборт, но Судом установлено, что запрет на аборт, когда его совершение необходимо по состоянию здоровья и / или благополучия, подпадает под действие права на уважение личной жизни и, соответственно, статьи 8.
Поскольку характер права на аборт не является абсолютным, то обстоятельства данного дела рассматриваются со стороны позитивных прав государства-ответчика, вытекающих из Статьи 8.
Суд установил, что значительное большинство Договаривающихся государств Совета Европы в своем законодательстве урегулировали права плода и матери в пользу предоставления доступа к абортам. Если в государстве такой подход отсутствует, то для определения справедливого баланса между индивидуальными правами и общественными интересами особо важно исследовать обстоятельства конкретного дела.
Суд упоминает, что Конвенция призвана гарантировать права не теоретические и иллюзорные, а практические и эффективные. И в данном контексте, Суд устанавливает, что государство, действуя в пределах своей свободы усмотрения, принимая законодательные положения, разрешающие аборт в некоторых ситуациях, берет на себя позитивное обязательство структурировать свою правовую базу таким образом, чтобы предоставить реальные возможности беременной женщине эффективно осуществлять свое право на доступ к процедуре аборта. Суд уже постановил, что в контексте доступа к аборту соответствующая процедура должна гарантировать беременной женщине, по крайней мере, учет ее мнения.
В связи с вышеизложенным, Суд установил, что нарушение Статьи 8, усматривается в следующих действиях ответчика:
- Отсутствие процессуальных механизмов производства аборта.
Закон 1993 года предусматривает возможность законного аборта в узко определенных ситуациях. Суд постановил, что в польском законодательстве отсутствуют какие-либо эффективные процессуальные механизмы, способные определить условия совершения аборта в конкретном случае.
Поскольку власти Польши ссылались в своих объяснениях на право врачей отказывать в определенных услугах по соображениям совести, ссылаясь на статью 9 Конвенции, Суд указал, что государства обязаны организовать систему здравоохранения таким образом, чтобы гарантировать, что эффективное использование свободы совести медицинскими работниками в профессиональном контексте не помешает пациентам получать доступ к услугам, на которые они имеют право в соответствии с законодательством.
Суд отмечает, что в первую очередь необходимо сделать обязательным письменный отказ врача и включение этого отказа в медицинскую карту пациента, с последующим обязательством врача направить пациента к другому компетентному врачу для оказания той же услуги. В данном случае не было доказано, что такие процессуальные требования были соблюдены в настоящем деле. Также Суд полагает, что сотрудники больниц не принимали справку от прокурора за достаточное основание совершить аборт, а действия медицинского персонала были направлены на то, чтобы не только замедлить процесс аборта и запутать заявительниц, но и отговорить от совершения аборта.
Заявительницы не получали надлежащей объективной консультации, которая бы должным образом учитывала их взгляды. Им была предоставлена противоречивая, вводящая в заблуждение информация. Не было нормативного акта, который бы установил процедуру, в соответствии с которой первая заявительница без давления и вмешательства третьих лиц могла бы принять решение и сделать аборт.
Суд считает, что эффективный доступ к надежной информации об условиях законного аборта и соответствующих процедурах имеет непосредственное отношение к осуществлению личной автономии. Понятие частной жизни в значении статьи 8 применяется как к решениям стать, так и не стать родителем.
Характер вопросов, связанных с решением женщины прервать беременность или нет, таков, что фактор времени имеет решающее значение. Таким образом, действующие процедуры должны обеспечивать своевременное принятие таких решений.
Неопределенность, возникшая в настоящем деле, породила значительное расхождение между теоретическим правом на такой аборт и реальности его практической реализации.
- Жесткая система, не учитывающая эмоциональную семейную связь.
Что касается второй заявительницы, Европейский Суд полностью осознает, что вопросы, связанные с ней в деле, отличались от связанных с первой заявительницей.
Правовая опека не может рассматриваться, как автоматическое предоставление родителям несовершеннолетнего права принимать решения относительно репродуктивного выбора несовершеннолетнего, поскольку необходимо должным образом учитывать личную автономию несовершеннолетнего в этой сфере. Это соображение применимо также в ситуации, когда аборт рассматривается как возможный вариант.
Однако нельзя упускать из виду, что интересы и перспективы жизни матери беременной несовершеннолетней девочки также должны учитываться в принятии решения о том, перенести ли беременность на другой срок или нет. Аналогичным образом, можно разумно ожидать, что эмоциональная семейная связь делает естественным для матери глубокое беспокойство по поводу проблем, возникающих в связи с выбором, который должна сделать дочь. Следовательно, различие в положении беременной несовершеннолетней и ее родителей не устраняет необходимость в процедуре определения доступа к законному аборту, при которой обе стороны могут быть услышаны, а их взгляды полностью и объективно учтены.
Не было доказано, что правовое регулирование в Польше позволяло должным образом решать проблемы второй заявительницы таким образом, чтобы уважать ее взгляды и сбалансировать их справедливым и уважительным образом с интересами ее беременной дочери.
- Безнаказанное нарушение конфиденциальности персональных данных.
В деле были раскрыты персональные данные заявительниц медицинским персоналом третьим лицам, в частности, священнику, в последующем оказывающему давление на заявительницу, и журналистам, которые впоследствии обнародовали данные в СМИ. Судебные органы Польши признали отсутствие состава преступления в их действиях.
Ранее Суд постановил, что защита личных данных, не в последнюю очередь, медицинских данных, имеет основополагающее значение для осуществления человеком права на уважение частной и семейной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции. Соблюдение конфиденциальности медицинских данных является жизненно важным принципом в правовых системах всех Договаривающихся сторон Конвенции. Раскрытие таких данных может существенно повлиять на личную и семейную жизнь человека, а также на социальную и трудовую ситуацию, подвергая этого человека пренебрежительному отношению.
Соблюдение конфиденциальности медицинских данных имеет решающее значение не только для защиты личной жизни пациента, но и для поддержания уверенности этого человека в медицинской профессии и в медицинских услугах в целом.
Суд отметил, что факт того, что руководство больницы им. Яна Божи в Люблине выпустило пресс-релиз с целью информирования прессы о деле первой заявительницы, ее беременности и отказе больницы от проведения лечения не оспаривается. Ответчик также признал, что журналисты, которые связывались с этой больницей, получили информацию об обстоятельствах дела. Не оспаривается и то, что после пресс-релиза и информации, полученной журналистами из больницы, это дело стало предметом ряда статей в национальной прессе.
Суд принял к сведению довод ответчика о том, что в пресс-релизе не содержались имена заявительниц или другие данные, позволяющие установить их личность. Тем не менее, Суд отмечает, что после этого с первой заявительницей связывались незнакомые лица, которые отправляли ей многочисленные текстовые сообщения, убеждая ее отказаться от своего намерения сделать аборт.
Врачи в варшавской больнице сообщили заявительницам, что на больницу оказывалось большое давление, чтобы помешать сделать аборт. В эту больницу поступали многочисленные электронные письма от лиц, критикующих заявителей за их намерение прибегнуть к аборту. Помимо этого, в период госпитализации посторонние продолжали приходить в палату первой заявительницы и убеждать сохранить беременность. Когда заявительницы покидали больницу, к ним у входа обращались активисты, выступавшие против абортов.
Следовательно, информация, предоставляемая общественности, должна была содержать достаточно подробные сведения, чтобы позволить посторонним установить местонахождение заявителей и связаться с ними, либо по мобильному телефону, либо лично.
Суд отмечает, что переписка с подругой могла быть разумно расценена как призыв о помощи, но это никоим образом не может быть приравнено к намерению раскрыть информацию о своей беременности, ее собственных взглядах и чувствах в отношении нее и об отношении ее семьи для широкой публики и для прессы.
Суд признает, что государство обладает определенной свободой усмотрения при принятии решения о том, что требуется в определенных обстоятельствах для «уважения» частной жизни. Однако тот факт, что вопрос о наличии легального аборта в Польше является предметом активных споров, не дает государству такой свободы усмотрения, чтобы освободить медицинский персонал от его неоспоримых профессиональных обязательств в отношении медицинской тайны.
Также в настоящем деле не имелось каких-либо исключительных обстоятельств такого характера, которые оправдывали бы общественный интерес к здоровью первой заявительницы. Европейский Суд не считает, что раскрытие информации о нежелательной беременности первой заявительницы и об отказе от аборта может быть оправдано интересом СМИ к делу. В национальном законодательстве прямо признаются права пациентов на защиту своих медицинских данных. Такое раскрытие никоим образом не могло преследовать законную цель. Следовательно, заявительницы имели право на защиту информации, касающейся их семейной жизни.
2. Нарушение Статьи 5 Конвенции.
В контексте данной статьи, заявительницы жаловались на незаконное отбирание первой заявительницы у своей матери и помещение в приют для несовершеннолетних. Обе стороны не оспаривают факт лишения свободы заявительницы.
Суд отмечает, что содержание под стражей должно быть законным как во внутригосударственном, так и в конвенционном отношении: Конвенция устанавливает обязательство соблюдать материальные и процессуальные нормы национального права и требует, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели Статья 5, которая должна защитить человека от произвола. В связи с этим должна существовать связь между основанием допустимого лишения свободы и условиями содержания под стражей.
Первая заявительница была помещена в приют для несовершеннолетних в соответствии со статьей 109 Кодекса о семье и опеке, поэтому Суд не отрицает, что решение Люблинского суда было законным с точки зрения национального законодательства.
Что касается законности Конвенции, Правительство оправдывает ее содержание под стражей на основании «надзора за образованием» в значении пункта 1 (d) статьи 5. Поэтому Суд рассмотрел, соответствовало ли содержание под стражей условиям, установленным этим подразделом.
Суд признал, что в контексте содержания под стражей несовершеннолетних слова «воспитательный надзор» не следует жестко приравнивать к понятиям преподавания в классе: в контексте заботы о молодых людях в органах местного самоуправления воспитательный надзор должен охватывать многие аспекты осуществления местными властями родительских прав в интересах и защите соответствующего лица.
Задержание первой заявительницы было назначено с учетом ее беременность и сомнений относительно того, была ли она вынуждена сделать аборт под давлением. Суд признал законным попытку установить, имела ли первая заявительница возможность прийти к свободному и информированному решению о желании сделать аборт.
Однако основную цель решения о помещении первой заявительницы в приют для несовершеннолетних Суд усмотрел в том, чтобы отделить ее от родителей, в частности от второй заявительницы, и предотвратить аборт.
Суд считает, что ни при каких обстоятельствах нельзя считать, что содержание под стражей было предписано для осуществления надзора за образованием в значении подпункта «d» пункта 1 статьи 5 Конвенции, если его основная цель состояла в том, чтобы помешать несовершеннолетней прибегнуть к аборту. Кроме того, если власти были обеспокоены тем, что аборт будет сделан против воли первого заявителя, менее радикальные меры, чем заключение в жесткие условия 14-летней девочки в ситуации значительной уязвимости, могли бы быть применены. Ответчиком же не было доказано, что эти меры были остро необходимы.
3. Нарушение Статьи 3 Конвенции.
В контексте данной статьи заявительницы обжаловали действия Ответчика, связанные с причиненными моральными страданиями в связи с обстоятельствами дела.
По мнению Ответчика, первая заявительница не подвергалась обращению, представляющему собой нарушение статьи 3 Конвенции. Заявительница могла испытывать стресс или чувствовать себя некомфортно, но обращение, на которое она жаловалась, не достигло «минимального уровня серьезности», требуемое практикой Суда, чтобы считать его нарушением указанной статьи Конвенции. Первой заявительнице была предложена психологическая поддержка, была предоставлена консультация по поводу контрацепции. Когда первая заявительница испытала боль и кровотечение в приюте для несовершеннолетних, ей была оказана медицинская помощь.
Первая заявительница, в свою очередь жаловалась на то, что она подверглась физическим и психическим страданиям, равносильным бесчеловечному и унижающему достоинство обращению со стороны медицинских и правоохранительных органов.
В частности, по решению Люблинского районного суда, заявительница была отделена от родителей, помещена в полицейскую машину и несколько часов ехала без еды, воды и возможности воспользоваться туалетной комнатой в поисках подходящего приюта. В приюте она была заперта без связи. Также ей не была оказана немедленная медицинская помощь, несмотря на кровотечение и сильные боли.
Получив, наконец, разрешение на производство аборта, сотрудники Министерства Здравоохранения тайно отвезли ее в больницу, расположенную в 500 километрах от дома, после чего, не предоставив информации об уходе после аборта, ее отвезли домой.
Обстоятельства дела в целом были травмирующими, но помимо этого, заявительницу излишне и неоднократно допрашивали об обстоятельствах изнасилования.
Более того, дело стало общенациональной новостью, в связи с чем заявительницы подвергались преследованиям, навязчивым сообщениям и давлению со стороны третьих лиц.
В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Суда, жестокое обращение должно достигать «минимального уровня тяжести», если оно подпадает под действие статьи 3. Оценка этого минимального уровня тяжести является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, в частности, его продолжительность, психические и физические последствия для пострадавшей стороны, а также пол, возраст и состояние жертвы.
Ранее Суд признал «бесчеловечным» такое обращение, которое было преднамеренным, применялось в течение нескольких часов подряд и вызывало либо фактические телесные повреждения, либо сильные физические и психические страдания.
Обращение признавалось «унижающим достоинство», когда оно вызывало у жертв чувство страха, страдания и неполноценности, способное их унизить и оскорбить.
Суд считает, что для рассмотрения жалобы принципиально важно, что первой заявительнице было всего четырнадцать лет, а справка, выданная прокурором, подтверждала, что беременность стала последствием преступного деяния. В дальнейшем, эти обстоятельства при обращении с заявительницей во многом не учитывались, что позволило Суду сделать вывод, что первая заявительница находилась в ситуации особой уязвимости.
На заявительницу не раз было оказано давление, как сотрудниками больницы, так и третьими лицами, которым были разглашены обстоятельства дела. Значительное давление было оказано и на вторую заявительницу, которую обязали подписать заявление о том, что аборт может привести к смерти ее дочери. Суд же отметил, что для обоснования такой жестокой формулировки не было выдвинуто ни одного убедительного медицинского обоснования. Более того, первая заявительница становилась свидетельницей спора между ее матерью и врачом, в ходе которого в сторону второй заявительницы были высказаны оскорбления.
Помимо этого в результате разглашения персональных и медицинских данных заявительницы, больницей был выпущен пресс-релиз, в результате которого заявительница получала много навязчивых текстовых сообщений от посторонних людей. Также в Варшавской больнице, заявительница не была защищена от контактов с посторонними людьми, которые беспрепятственно могли проникнуть в палату и оказывать давление на нее. Суд убежден, что органы государственной власти не только не обеспечили защиту несовершеннолетней, но и усугубили ситуацию, так как после обращения в полицию по поводу преследования со стороны активистов по борьбе с абортами, ей фактически было отказано в защите. Вместо помощи заявительница была арестована во исполнение решения суда о ее помещении в приют для несовершеннолетних.
Отдельно Суд выделил, что принципиально важен факт того, что против первой заявительницы возбудили уголовное дело по обвинению в деле, в котором она, в соответствии со свидетельством прокурора и судебно-медицинским заключением, должна была изначально считаться жертвой.
Суд считает, что этот подход не соответствовал требованиям, заложенным в позитивных обязательствах государств по созданию и эффективному применению уголовно-правовой системы, предусматривающей наказание за все формы сексуального насилия. Расследование в отношении заявительницы было в конечном итоге прекращено, но сам факт того, что оно было начато и проведено, свидетельствует о глубоком непонимании ее затруднительного положения.
Таким образом, Суд считает, что ответчиком не было уделено должное внимание уязвимости и возрасту первой заявительницы, ее мнению, чувствам и психическому состоянию.
Суд признал действия Польши, нарушающими статьи 3, 5, 8 Конвенции.
Авторка: Мария Белоногова